«РУССКАЯ ВОДКА НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ВОСПРОИЗВЕДЕНА НИГДЕ В МИРЕ» Вильям Васильевич Похлёбкин

Миф о причастности Менделеева к происхождению и прославлению русской водки столь живуч, что нуждается в изучении и объяснении.

Отдадим должное выбору народом своего главного эксперта. Дмитрий Иванович Менделеев - гений, великий ученый, а потому и безусловный авторитет. Приписываемая ему молвой оценка (что-то вроде «наука утверждает, что нет на свете водки правильнее, чем русская») у простого потребителя не вызывает сомнения.

Панегирики русской водке пропеты поэтами, офицерами и помещиками, несть им числа. Тут и «блаженное тепло», и «обожаю вкус и запах ея», и «наливаешь ее, мамочку, из серебряного лафитничка...».

Менделеев-то о свойствах водных растворов этилового спирта написал не словесные кружева, а докторскую по химии! И описал в этой диссертации свое самое главное и великое научное достижение, далеко не исчерпанное и до сих пор, – открытие гидратных комплексов.

Но для русских – какие такие у спирта могут быть еще свойства, кроме всенародно любимых?

Так и отчеканилось в народном сознании, словно медаль: бородатый алхимик передает благодарным современникам и потомкам колбу с кристальной влагой. И изрекает при этом некую великую «формулу водки».

Спорить с этим бессмысленно - фольклор. На Руси все любимые народом личности должны иметь связь с предметом национальной гордости. Какой же русский без водки?! Хлеб и водка – две изначальные основы русской жизни, ее идеологии, философии и национальной идеи. Потому, в отличие от прочих народов, русские водку не пьют, а кушают наравне с хлебом или даже возвышенно откушивают – «водочки откушать».

Заходит как-то Илья Муромец в ресторан и заказывает ведро водки.
Официант записывает:
– «Так, водочка – одно ведро... А что кушать будете?»
– «Вот ее, родимую, и буду кушать.»
(Пусть в годы жизни Ильи Муромца – с 1148 по 1203 – ни русской водки, ни ресторанов еще не было, но, как всякий великий русский, причастен быть должен!)

Кстати, до середины 19-го века водку на нашей святой Руси продавали ведрами. Меньшими порциями водку можно было получить только в питейных заведениях. И лишь в 1885 году в самых шикарных магазинах Москвы и Петербурга в продаже впервые появилась водка в бутылках.


Знаменитый кулинарный писатель Вильям Васильевич Похлебкин написал о сорокаградусном напитке научную книгу – «История водки».

С ней многие спорят, и напрасно – это тоже наш российский фольклор.

Пусть кто-нибудь опровергнет такое, к примеру, похлебкинское определение водки: «Не просто "средство опьянения", а сложный национальный продукт, сконцентрировавший в себе историческую, пищевую и технологическую фантазию русского народа». Это впору печатать крупными буквами на всех этикетках!

Или такая сентенция: «Русская ржаная водка не вызывает таких последствий, как тяжелое похмелье, не ведет к возникновению у потребителя агрессивного настроения, что обычно характерно для воздействия картофельной и особенно свекольной водки». Да за это отдельно выпить стоит! Ржаной, естественно, а не отвратной свекольной. (Хотя это положение российский историк позаимствовал у немецкого классика теории коммунизма.)

Тем более что «она (русская водка) обладает особой мягкостью, питкостью, ибо вода в ней не бездушная, а живая и, несмотря на отсутствие какого-либо запаха или привкуса, в то же время не безвкусная, как дистиллированная вода. При этом степень очистки русской сырой воды такова, что она сохраняет хрустальную прозрачность, превышающую по показателю освещенности любую дистиллированную воду».

Не спрашивайте у физиков, что такое освещенность как показатель прозрачности. Не мучайте химиков вопросом о правомерности выражения «любая дистиллированная вода». Все это недоступно интернациональной естественной науке.

Ведь сказано ясно, с русским размахом и по-былинному: вода для русской водки берется «не бездушная, а живая». И слова для ее описания тоже нужны живые, понятные, убеждающие – именно такие, какие нашлись у Вильяма Васильевича: «Вода русских чистых (пока) небольших лесных рек по своему вкусу уникальна и не может быть воспроизведена нигде в мире».


Дмитрий Иванович Менделеев, кстати, тоже умел находить убеждающие слова, только посерьезнее, чем насчет выпивки. Чего стоят две его фразы, каждая из которых могла бы лечь в основу новой национальной идеи. Первая: «Нефть – не топливо. Топить можно и ассигнациями». И вторая: «Север – фасад России». Эти менделеевские формулы россиянам еще предстоит осмыслить в двадцать первом веке.

А вот про водку Дмитрий Иванович ничего афористичного не сказал. За него это сделал Вильям Васильевич, яростный пропагандист мифа о Менделееве как отце русской водки. Спасибо ему за это. Скучно было бы, ей-богу, употреблять некую вненациональную спиртосодержащую жидкость – ни тебе чувства гордости, ни возможности проявить научную эрудицию в застольной беседе...

Впрочем, во второй половине ХХ века у партии «правильной русской водки» появился серьезный противник – писатель Венедикт Ерофеев. Он, правда, больше анализировал непростой внутренний мир ежедневника (словечко из врачебного жаргона: пациент, употребляющий алкоголь с регулярностью педанта), чем случайное содержимое его стакана. Но попутно, ненароком, в силу редкостного обаяния своего таланта Веничка опоэтизировал политуру, денатурат и средство от пота ног. Тоже фольклорный герой – но хранитель не живой, а мертвой воды низкой российской бытовщины. Менделееву с Похлебкиным в их высоком эпическом размахе он не товарищ.


Еще нескольких цитат из «Истории водки»:

«И дворянство давало свое честное классовое обещание монархам сохранять водку как чисто сословную привилегию и не пытаться превратить ее в пошлый источник наживы».

«Казалось бы, "Финляндия" не в пример другим заграничным водкам – самая натуральная, и в использовании в ней чистосортной ржи также нет никаких сомнений, ибо финские предприниматели скрупулезно честны, однако сравнения с московской водкой "Финляндия" все же не выдерживает. И это объясняется тем, что в финской водке используется так называемая вазаская рожь, зерно которой полновеснее, красивее, чище, чем зерно русской ржи, но не обладает совершенно характерным "ржаным" вкусом русского жита».

И категорический вывод: «Чисто биологические и чисто географические причины не дают возможности воспроизвести русскую водку где-то за пределами России».

Потому плохой водки на Руси не бывает – русская водка может быть только хорошей или очень хорошей!

И за это надо выпить!

• Первую рюмку – за Менделеева!
• Вторую – за Похлёбкина!
• Третьей рюмкой вспомним великого мыслителя и знатока напитков Фридриха Энгельса, по собственному опыту утверждавшего, что только зерновая ржаная водка дает человеку правильное опьянение и укрепление здоровья, в то время как картофельная, свекольная и прочие – травят народ, провоцируют агрессивность, располагают к озлоблению и дракам.
  Гениальный классик, автор многих статей Британской Энциклопедии, знал толк не только в марксизме...
• Четвертую рюмку – за первобытного человека, впервые попробовавшего и оценившего вино, когда сок дикого винограда случайно забродил в кувшине.
• Пятую – за благодетеля человечества, «суперзвезду» исламских алхимиков иранца Абу Муса Джабир ибн Хайяна (721—815), известного в Европе как Гебер и «отец химии», первым перегнавшего чистый спирт.
• Шестую – за выдающегося врача Арнольда из Виллановы, в 1300 году понявшего, что самогон можно делать из всего, что бродит. Злодеи святой инквизиции тут же попытались привлечь его к ответу, но личная защита любителя разных напитков Папы Климента V оградила первооткрывателя от преследований и высочайше освятила все последующие производства разнообразных «табуретовок», объявив их угодными Господу. (Как известно – Папы безгрешны в своих решениях и постановлениях.)
• Седьмую – за наших талантливых российских предков, еще в 1505 году наладивших массовое производство 48-градусной водки (слово старорусское уменьшительное и ласкательное от живительного «вода», в современном языке – «водица») , причем не только для неограниченного внутреннего потребления, но и для поставок ее бочками в Скандинавию.
  Так русская водка и оставалась 48-градусной, пока в середине XVIII века в России не было высочайше утверждено обязательное разбавление водки до 40 градусов для увеличения объема производства и прибыли казны. Так монархия Романовых ступила на неверный путь обмана народа, закончившийся ее всенародным отторжением и низложением в 1917-м.
  Коммунисты монархию низвергли, но 40 градусов оставили, чем сделали и свою историческую участь неизбежной.
  Нынешние демократы тоже придерживаются этого ложного для Руси "стандарта".
  Учитывая историческую динамику, что-то с ними будет дальше к 2021 году?
  Между 7-й и 8-й рюмками это стоит основательно пообсуждать.
• Восьмую – за уроженца города Бордо шевалье де ла Круа-Мароне, который, уйдя с воинской службы в середине 17 века, занялся любимым делом – перегонкой спирта, и изобрел коньяк, в своих самоотверженных благородных трудах ради счастья человечества пожертвовав собственным здоровьем и спившись до галлюцинаций.
• Девятую – за итальянца Йоганна Мария Фарина, что в 1694 году в немецком городе Кёльн изобрел столь любимый многими россиянами 70-градусный одеколон (жидкость назвали «Кёльнской водой», по-французски — «о де Колон»; россияне в любви к ароматному и крепкому парфюмерному напитку не одиноки – сам Наполеон для бодрости в походах частенько пил его рюмками).
• Десятую – за санкт-петербургского аптекаря Т. Е. Ловица, впоследствии ставшего академиком, в 1785 году открывшего очищающую способность древесного березового угля при перегонке спирта. Это открытие получило российскую «привилегию» (так тогда назывался российский патент на изобретение) и стало основой всех производств настоящих русских водок.
• Одиннадцатую рюмку и последующие – за других великих, которых после предыдущих рюмок сумеете вспомнить.

Главное правило в хорошем русском водочном застолье такое же, как в сочинении гениальной симфонии, – надо найти правильные размер и темп, отображающие тему. Только тогда застолье станет исключительным и незабываемым.

Когда-то Беранже в стихотворении “Безумцы” (“Les Fous”, известное у нас по переводу В. Курочкина) изрек:

                  Господа, если к правде святой
                  Мир дорогу найти не сумеет,
                  Честь безумцу, который навеет
                  Человечеству сон золотой.

Только вот французский поэт ошибся в определении благодетелей. Путь к счастью, доступный каждому и в любой момент, проложили не безумцы, а великие гении человечества.

Ныне всякий, кому надоело работать, может с утра выпить и потом весь день быть свободным и счастливым, воплощая мечту об идеальной жизни в любых объемах и масштабах, доступных личному здоровью. Благо нынче на Руси водка стоит, как три билета на трамвай, т.е. дешевле, чем в Москве обходится поездка на работу и обратно.